Источник: www.x-life.info

Натолкнулся на вот такой материал, прочел с интересом, ваше мнение?

 
ДАВАЙТЕ НЕ БУДЕМ ГОВОРИТЬ О ЗАСИЛЬЕ ЭКСТРИМА В НАШЕ ВРЕМЯ. ТЕМ, КТО ЗАХОДИТ НА ЭТОТ САЙТ, ЭТО И ТАК ПОНЯТНО. ВЕРНЕЕ, ЭТИ ЛЮДИ ПРОСТО НЕ ОБРАЩАЮТ НА ЭКСТРИМ ВНИМАНИЯ. ОНИ В НЕМ ЖИВУТ. ПОПЫТКИ РАЗОБРАТЬСЯ «ПОЧЕМУ, КОГДА И КАК?» СВОДЯТСЯ К ОДНОМУ: ДА, СОВРЕМЕННАЯ ЖИЗНЬ СТАЛА ЕЩЕ БОЛЕЕ СТРЕМИТЕЛЬНОЙ И ТЕХНОГЕННОЙ, И, ПЫТАЯСЬ НЕЙТРАЛИЗОВАТЬ СТРЕСС, ЧЕЛОВЕК В ПРЯМОМ СМЫСЛЕ СЛОВА …ЛЕЗЕТ НА СТЕНКУ... НАШЕ ОЧЕРЕДНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ - ЭТО ПОПЫТКА ПОНЯТЬ, КТО ЖЕ МЫ, ЭКСТРЕМАЛЫ? ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ ЭКСТРЕМАЛЫ? КАК МНОГО НАС? НАДОЛГО ЛИ ВСЕ ЭТО ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ? И САМЫЙ ГЛАВНЫЙ ВОПРОС - ПОЧЕМУ?

Психологи охотно занимаются подобными темами. Да-да, они любители разобрать по косточкам все ваши сознательные и подсознательные действия. Но серьезных аналитических работ по теме «Экстрим в жизни человека» еще не написано. Возможно, потому, что некоторыми специалистами диагноз уже поставлен. Цитирую из сайта в Интернете: «склонность к любому экстремальному виду спорта - это скрытые суицидальные наклонности». Как вам такое определение, экстремалы?
Впрочем, в среде психологов, психиатров, психоаналитиков мнения бытуют разные. На то они и ученые, дабы выдвигать самые неожиданные, противоречивые и порой неприятные для осознания теории. Пытаясь выяснить, какая из них наиболее близка к реальности, обратимся за разъяснениями к известному психологу, доктору медицинских наук, профессору Олегу Созонтовичу Чабану.

Начну с того, что склонность к экстремальному спорту не имеет медицинского определения. Скорее, это явление, которое могут объяснить психологи. Или социологи. А в медицине диагноза «экстремал» нет. Нельзя клеить ярлыки, потому что уже само предположение «если» может подразумевать «да, возможно, это ненормальные, психически неуравновешенные люди». На самом деле это не так. Но, вне всякого сомнения, эти люди решают свои психологические проблемы. А медицина здесь ни при чем. Давайте сначала попытаемся раэобраться, когда и почему общество начало увлекаться экстремальными видами спорта. Конец ХХ века ознаменовался полным раскрепощением человека. Пали тоталитарные режимы, были сняты всяческие запреты на образ и стиль жизни. Кто-то возразит, что в СССР успешно развивались альпинизм и парашютный спорт. Да, но как развивались? Под контролем государства, организованно, в духе военного патриотизма; «Я иду на эту парашютную вышку не потому, что мне так захотелось, а потому, что сейчас мы готовим молодых бойцов». Понятия «экстрим» в тоталитарных
государствах не существовало.

С развитием демократии в мире возник и экстремальный спорт. Именно в демократическом обществе у человека появляется возможность самореализоваться: ты можешь делать все, что хочешь, и говорить то, что думаешь.
Более того, это становится модным. Небывалое развитие получили коммуникационные системы, в частности Интернет, который всего за несколько лет плотно вошел в жизнь практически каждого из нас. То есть раскрепощение - первая причина появления экстрима.
Вторая - прогресс технологий. Раньше был парашют, была альпинистская веревка, но на этом все и заканчивалось. Сегодня - пожалуйста, акваланг, горный велосипед, и пошло-поехало. В совокупности эти две причины привели к тому, что экстрим стал образом жизни многих людей. Очень важную роль в этом сыграли масс-медиа, получившие возможность популяризовать экстремальное движение и даже создавшие определенный штамп: вот, мол, крутые парни и девушки, которые решают все свои проблемы, живут, на вершине адреналина, кайфуют, получая опьянение сродни наркотическому. И вот ваша серая жизнь, ребята.

Но экстремалами не рождаются. Есть, конечно, некоторый процент людей, чье пристрастие к экстриму можно объяснить наличием биологической детерминанты. Но в большинстве случаев к этому склонен человек, как-то неправильно прошедший этапы личностного формирования. Здесь следует вспомнить психолога Эрика Эриксона, изучавшего стадии психосоциального развития. Он говорил, что каждая личность проходит данные стадии с обязательными психологическими кризами. Например, до одного года, когда возникает
понятие базального доверия и недоверия - это младенец и его первые контакты с матерью. Далее следует период раннего детства - 1-3 года, когда возникает конфликт автономии стыда. Этап игры - это 3-6 лет, здесь кризис сводится к инициативе и чувству вины. Школьный возраст (6-12 лет) - появляется чувство неуверенности. Юность (12-19 лет), по мнению Эриксона, очень важный период, когда происходит эго-идентификация, то есть ставятся вопросы «кто я такой?» и «кто я среди подростков?» - ведущий или ведомый.

Если определенные кризисы человек преодолевает неверно и шлейф нерешенной проблемы тянется с малых лет, это может влиять на формирование его отношения к жизни. Проблема в последующем будет решаться, в частности и при помощи экстремальных видов спорта. Тот же вопрос лидерства и слабохарактерности. Всю свою дальнейшую жизнь человек доказывает себе, окружающим, любимой девушке, что он кто-то. Он будет доказывать через бизнес, через экстремальный спорт, возможно, даже через преступления. То есть и положительными действиями, и отрицательными.

В стремительное течение популяризации экстрима попадают и фирмы-производители. Я сомневаюсь, что там сидят умные психологи, которые говорят: «Давайте, ребята, с позиций Эриксона или Фромма произведем новое снаряжение». Нет! Этого требует общество. Можно интуитивно выйти на уровень, когда мы будем реализовывать подсознательные причины занятия экстремальными видами спорта. Естественно, от реализации этой бессознательности фирмы получают прибыль.

И здесь появляется другая проблема. Современное общество, даже самое демократическое, зашоривает человека. Улыбка, общепринятые стандарты, поведения приводят к тому, что разные люди становятся одинаковыми. И. вдруг в этой массе «стандартных» людей возрастает количество самоубийств. Почему в США высокий уровень суицида? Или в Японии - стране, которая технологически уже давно живет в XXII веке? Потому что реализовать себя среди себе подобных практически невозможно. Зато можно собрать таких же «сумасшедших», пойти сигануть откуда-то и получить мгновенное отличие от всего этого чертового вежливо улыбающегося мира. Это то, что называется моментом истины, моментом объединения, но и разъединения. Он известен многим социальным слоям и категориям, например, охотникам, которые после удачной охоты отдыхают, смотрят в небо и чувствуют такое объединение. Это известно алкоголикам, когда они напьются и ощущают себя в одной плоскости, обращаясь друг к другу с классным вопросом: «Ты меня уважаешь?» Абсолютно определенный ответ; «Да, уважаю». Это и есть то, что их роднит.

В свое время я выделил для себя шесть причин жизни в экстриме.

Первая причина - возможность дать выход негативным эмоциям и разрядиться. Если человек напряжен на работе или все время положителен и загнан в определенные рамки, или не согласен с руководством, то рано или поздно он «закипает». Для его же безопасности, во избежание отторжения со стороны общества желательно выплеснуться не на рабочем месте, а где-нибудь подальше. И человек сам выбирается себя оптимальные варианты разрядки. Для многих таковой становится экстремальный спорт.

Вторая причина - скрытая аутоагрессия, то есть агрессия, направленная на себя (как курение, например). Здесь уже должен работать клинический психолог. Это контингент, который попадает ко мне. В частности и в
этом случае вспоминают об экстремальных видах спорта. Но спорт - это не симптом, а спооб жизни, метод самореализации. Рассмотрим пример. Я провожу интервью, человек рассказывает мне, какой он классный бизнесмен, как он тщательно следит за своим здоровьем, постоянно обследуется, ездит в Швейцарию, там сдает анализы, а терапию проходит в Израиле... И вдруг я нахожу одно несоответствие, второе… Оказывается, он любитель сверхбыстрой езды. Причем не на гоночных трассах, а по городу. «И при наших дорогах вы действительно вот так ездите? - Да. - А зачем? - Я получаю удвовольствие». Потом всплывает еще что-то, и еще. Это является существенным пластом информации. И я понимаю, что за маской скрывается мощная аутоагрессия. Человек готов себя убить, только «ищет» способ. Для него экстремальный спорт станет возможностью постоянно рисковать.

Третья причина - стремление объединиться с другими людьми. Большинство объединений в обществе происходит по профессиональному признаку. Я врач, значит, в моем окружении должны быть медики. Он - фотограф, его окружают журналисты, стилисты... Но душевный порыв на самом деле совершенно иной. Подсознательно хочется общаться с другими людьми - себе подобными. Может, даже молчать, но именно с ними. Кто-то берет гитару и идет в поход, кто-то подается в воздух и прыгает с парашютом.

Четвертая причина - возможность решать собственные проблемы. Например, доказать себе, что я не слабак. Тебя унижают, обижают, ты не противишься этому в силу характера. Но в то же время иногда думаешь: «Я мужик или не мужик? Я ведь могу это сделать! Докажу себе». Потом опять все возвратится в свое русло, но человек уже будет знать: когда-нибудь, к примеру, я смогу зайти к директору и сказать все, что думаю по этому поводу. Это такая уловка, иллюзия - доказать себе что-либо при помощи экстремального спорта. Естественно, если доказал себе раз, тянет повторить. Но в обыденной жизни, как правило, это доказательство не реализуется.

Пятая причина. Грузинский психолог и философ Дмитрий Узнадзе ввел понятие установок - жизненных штампов, которые вырабатываются у каждого из нас до 30 лет. Это тоже неосознанная вещь. Экстремальный спорт - вариант конфликта установок, предлагающий нарушить одни штампы и дать другие, изменить установку или создать иллюзию, что ты ее меняешь.

Шестая причина. Экстремальный спорт - определенная территория успеха. В чем преимущество фотографии «поляроид»? При никудышнем качестве она дает моментальную картинку. Могу ли я мгновенно стать знаменитым психотерапевтом? Нет. На это уйдет шесть лет учебы, десять лет совершенствования, специализации, пять лет на создание собственной клиники и так далее... Жизнь закончится. А в случае с экс-тримом я могу мгновенно получить «поляроид», то есть успех.

Совсем другой пример - люди, профессионально занимающиеся экстремальной деятельностью. Если вспомнить шесть вышеназванных причин и допустить, что личные проблемы решаются через деньги – это

уже противопоставление. Сложно представить, что, например, все МЧС состоит сплошь из одних экстремалов, которых привели туда психологические проблемы. Нет. Люди пришли зарабатывать. Естественно, они понимают, что заработок основан на риске, но специально тренируются, чтобы преодолеть страх, пока он не станет для них повседневностью. А профессиональная работа требует жесткой структурированной команды - от и до. И кто-то выполняет действительно экстремальные вещи, а кто-то стоит на подстраховке. В этом случае экстрим может быть только внешний, но должного удовольствия или адреналина люди не получают.

Правда, в обществе существует определенный «потолок» количества экстремалов. Общество подобно офису, где есть столько-то подчиненных и столько-то руководителей. Если бы все были экстремалам, наступила бы анархия. Экстремальный спорт делает из «серого» человека личность, дает возможность выделиться. А теперь представьте, что все в офисе занялись экстремальным спортом и стали личностями. Что получится из этой организации лидеров? Террариум единомышленников, где лучший способ решения вопроса - драка.

«Серый» человек бессознательно пытается выйти на более высокий уровень. Есть лидеры, привыкшие получать адреналин, например, за счет риска в бизнесе. Они не могут жить без азарта. И так видно, что это лидеры, но если они занимаются еще и экстремальными видами спорта, то это лишний раз подтверждает их лидерские качества.

Несмотря на вышесказанное, я считаю, что экстремалов с каждым днем будет все больше. Тот процент, который возник в 80-90-х годах, - это лишь ядро. Оно дало толчок развитию экстремального движения. Общество становится все более техногенным. Человек все более обездвиживается, теряет самого себя. Не напрасно появляются такие труды западных психологов как, например , «Бегство от свободы» Эриха Фромма, утверждающего, что благополучие весьма опасно для современного общества.
Я думаю, что именно экстрим дает человеку возможность встряхнуться и вернуться к своей сущности, ответить самому себе на вопрос «кто я?», добиться поставленных целей, вернуть самоуважение. Именно поэтому увеличится количество людей, обращающихся к экстремальным видам спорта. И влияние экстрима на общество будет не только сильным, но и позитивным.

Чабан О.С., доктор медицинских наук, профессор.

Страховка для экстремала

Марина  Бирюкова

03.05.2011

Кто такой экстремал? Это человек, сознательно ищущий экстремальной, т.е. крайне трудной и опасной ситуации и ввергающий себя в нее - ради некоего обретения.

Экстремалы - это автогонщики и альпинисты; мореплаватели, пересекающие океаны на плотах, и парашютисты, прыгающие с критических, т.е. относительно малых высот; канатоходцы, протягивающие свои канаты между небоскребами; тореадоры; любители сплава на байдарках по горным речкам...

Конечно, экстремалов мало. Их единицы. Людей, которые смотрят на них с восхищением, завистью и легким стыдом за свое собственное малодушие,- больше, но и это не все человечество. Мысль о необходимости преодоления собственной слабости, лени, безволия, страха - приходит не ко всякому, а именно к тому человеку, который способен рефлексировать, не удовлетворяться состоянием своего человеческого существа и искать иного, лучшего состояния.

«Экстремализм» (не путать с экстремизмом) - воспринимается обществом как лекарство от многих бед. От культа потребления, делающего человека рабом комфорта. От массовой утраты мужчинами мужественности. От алкоголя и наркотиков - потому что экстремалы не спиваются. И от насилия, в конце концов,- потому что они предлагают использовать ядерную энергию личности исключительно в мирных целях.

Я помню, как захватила меня книга Станислава Курилова «Один в океане». Это история своеобразного диссидента брежневских времен, аквалангиста, решившего покинуть СССР таким вот оригинальным образом: выброситься с палубы круизного лайнера в океан. И плыть трое суток - с надеждой добраться до какого-то атолла, принадлежащего Филиппинам... Книжку эту дала мне подруга. Она тоже была потрясена. А ведь мы с нею обе - особы далеко не романтичного возраста, каждая со своим с непростым жизненным опытом. Что мы искали в этом тексте, что нашли? Не иначе как нам самим в тот момент нужно было - найти в себе силы, проснуться, вынырнуть, выгрести, выползти на песок.

Итак, с одной стороны, экстремалам нужно сказать спасибо. Но с другой...

Француз Филипп Пети, канатоходец-легенда, сорок пять минут без всякой страховки бродил по тросу, натянутому меж знаменитых нью-йоркских башен-близнецов. Режиссер-документалист Джеймс Марш снял фильм «Человек на проволоке». Фильм получил «Оскара», еще много призов и восторженных оценок: судя по отзывам в Интернете, у многих зрителей прямо-таки выросли крылья. «Победа над страхом, обретение себя, освобождение от обывательского «зачем?», осознание своих возможностей...»

Но даже и у самого восторженного и безбашенного зрителя должна, мне кажется, возникнуть подспудная мысль или ощущение: «Что-то не то...»

Фильм о канатоходце показывали в программе Владимира Хотиненко «Смотрим, обсуждаем» на телеканале «Культура». Там же демонстрировали фильм Джона Марингина «Человек большой реки». О пловце-экстремале, словенце Мартине Штреле. И этот фильм (мастерски сделанный, надо сказать, и в самом деле интересный) уже, как мне кажется, никаких сомнений оставить не должен: не то! Не сверхнормальное, нет, а просто ненормальное явление.

52-летний Мартин, прозванный Человеком-рыбой, решил проплыть практически всю Амазонку - 5268 километров. Для еды и краткого отдыха он поднимается на сопровождающий катер, а потом опять прыгает в воду и плывет, и так много дней. Ранее он проплыл Дунай, Янцзы, другие крупные реки. Но Амазонка особенно тяжела и опасна - из-за жары, грязи, заразы. Переутомление плюс инфекция в мозгу, плюс постоянно употребляемый на отдыхе коньяк (кстати! точно ли, что экстремалы не пьют?) - на двадцатый или еще какой-то день у Человека-рыбы начинается психоз. Натурализм жуткий: камера фиксирует все без утайки. Врач настаивает на прекращении заплыва, но как его прекратишь - на финише одних репортеров несколько сотен...

Конечно, он доплыл. Конечно, он герой. Своим заплывом он пытался привлечь внимание человечества к вырубке лесов в бассейне Амазонки...

Сдается мне, леса здесь совершенно ни при чем. На экране - человек, одержимый манией самоутверждения. А это - не совсем то же, что самопреодоление. Нужно различать.

Правда, что увлечение экстремальными видами спорта, туризма и т.д. начинается в большинстве случаев с неудовлетворения собой сегодняшним. С желания измениться, преодолеть собственную слабость, получить необычные впечатления, расширив и обогатив тем самым собственный мир,- и заодно помочь другим, дав им пример жизни «поверх барьеров». Желание здоровое. Но, отправляясь в этот путь без внутреннего компаса, без необходимой, в определенном смысле этого слова, страховки, не становится ли человек добычей лукавого духа?

Один мой маловерующий знакомый сказал, что христиане - это тоже своего рода экстремалы: «Они сознательно моделируют себе ситуацию, в которой должны или спастись, радикально себя изменив, или погибнуть». Все правильно, только не моделируют, а знают, что ситуация именно такова. Должны знать, если еще точнее. В том-то ведь и беда наша, что ситуации своей не осознаем, живем как в зеленой долине, а на деле-то - пропасть под ногами, ледник над головой. Однако, если иметь в виду все же лучший вариант, то пример христиан, а именно пример их жизни в этой самой экстремальной ситуации, весьма полезен для «обычных» экстремалов.

- Любой поиск за пределом нормы приводит к тому, что находит человек не Бога, а трансформированное и раздутое собственное «я» и именно этому «я» служит. Что есть в данном случае норма? Норма - это идти с Богом: как ребенок, которого взрослый держит за руку, идет рядом с этим взрослым. Не рваться вперед Него. Если человек движется именно так, он находится в равновесии и получает плод - здравое рассуждение и подлинную радость от жизни с Богом. В противном же случае человек неосознанно противопоставляет свою волю воле Божией. Кроме адреналина-гормона, в зависимость от которого попадают любители физического экстрима, существует еще и адреналин духовный, он тоже требует постоянного повышения дозы, и он опаснее. Духовная экстремальность приводит к падениям, к отвращению от веры.

Если проецировать эти слова на практику «обычных» ценителей экстрима, то они должны задуматься: чего именно они хотят, ради чего они это делают. Если они ответят себе на этот вопрос честно, у них, как минимум, ослабнет желание уменьшать размер надувного плотика для трансокеанского путешествия или искать новую пару небоскребов для прогулки по тросу.

«Я думал - может быть, я сейчас умру. Но нечто, чему я не мог противостоять и не делал ни малейшей попытки противостоять, влекло меня на канат»,- говорит Филипп Пети в вышеназванном фильме. Еще один вопрос :

- Если одержимый рекордами экстремал погибает в конце концов - не близко ли это к самоубийству?

- Близко, потому что самоубийство - это поступок человека, зафиксированного на своем «я» и ничего более не видящего. Убивая себя, он просто в это свое «я» уходит, чтобы ни к кому уже не вернуться. И в данном случае то же: собственное «я» поставлено выше всего, даже выше собственной жизни, и поэтому человек погибает.

При всем, изложенном выше,- надо ли относиться к экстремалам как к совершенно отрицательному явлению? На мой взгляд, нет. Кроме тех оснований, которые изложены выше,- еще и потому, что не только опыт христиан полезен «обычным» экстремалам, но и обратная связь существует: их опыт вполне применим в духовной жизни. У одного известного мне батюшки в приходе появилась группа ребят-альпинистов. По его словам, они очень хорошо понимают те вещи, которые до иного прихожанина доходят не сразу. Для них совершенно естественно, например, удивление и восхищение тварным миром, величием Творца, которое заключено в 103-м псалме: восходят горы и нисходят поля в место, еже основал еси им (8). И то, что жизнь в Церкви - это непрерывное восхождение, что даже небольшая духовная высота достигается здесь только большим трудом, альпинистам ясно уже заранее - они к этому готовы.

Экстремалы нужны обществу, но только при определенных условиях. Первое: если они помнят, что есть ценности повыше их очередного рекорда и что их рекорд, в идеале, призван служить этим ценностям. Второе, из первого вытекающее: если они в своем экстриме профессиональны, т.е. не безответственны.